Мысли о пандемии

Что скорбь о потере мужа и сына открыла мне о страхе смерти.

КАТРИН БЕЙКЕР

Мы похоронили нашего мальчика в небольшом деревяном ящике, который нёс его отец. Моему мужу было тридцать семь лет когда он погиб в автомобильной аварии во время неожиданной снежной бури по дороге домой из церкви, в которой он совершил православное воскресное богослужение в начале марта. А мой сын родился на двадцатой неделе моей беременности, примерно за две недели до смерти своего отца. Почва на кладбище сильно промёрзла, и похоронное бюро предложило нам оставить крохотное тельце у них до весны. Но когда умер и отец ребёнка, были применены устройства для отмораживания грунта и совершения зимнего погребения в Новой Англии. Сознание, что отец и сын будут покоиться вместе принесло мне некоторое облегчение.

Лицо моего мужа было уничтожено к результате аварии, унесшей его в день Торжества Православия, в день, когда Церковь празднует восстановление церковного почитания икон после попыток иконоборцев изгнать иконопочитание из церковной практики. Мой десятилетний сын незадолго до аварии написал икону Нерукотворного Спаса и решил поместить свою работу в гроб отца с мыслью, что он этим как бы снабжает отца лицом. Это можно посчитать недурной богословией, учивывая десятилетний возраст автора, второго сына своего отца-богослова, ибо только во Христе можем мы надеется на какую-либо целостность…